В театре имени Станиславского Петр Мамонов выпустил свой третий спектакль - "Есть ли жизнь на Марсе?" по "Предложению" А.П.Чехова, где все роли (напомним, что их три) исполняет собственнолично, а также собственно ручно и -ножно. Один из самых оригинальных спектаклей.
В 80-х - начале 90-х Петр Мамонов был культовой фигурой в рок-культуре. Ему подражали, его песни расходились на меткие словечки. "Петя, отец родной!" - орали на его концертах панки. В конце рок-н-рольной эпохи Мамонов, как ее знак, более других музыкантов оказался затребованным кино.
"Я уезжаю в деревню, чтобы стать ближе к земле", - сладко грустил в те благословенные для отечественного рока времена Боррис Гребенщиков. Петр Мамонов никогда бы так не сказал, однако в деревне живет он, а не Б.Г.
Герой Мамонова - одиночка, отстоящий от общества, в пределе своем - юродивый, городской дурак. Он никогда не говорит серьезно о серьезном. Он циничен и пронзителен. Ассоциальный тип со странностями - персонаж не нашего времени и дурак не нынешнего города (он не попрошайка). Сегодня браться объяснять молодым пожирателям музыки, что Петр значил в свое время, так же бесплодно, как и подсовывать им перед сном "Москва - Петушки". Его концерты теперь - крайняя редкость, хотя по-прежнему собирают полные залы: те, кто любил Мамонова, не имели повода разочароваться в нем.
То, что театр для Мамонова не новая профессия, не время препровождения, а внутриненняя потребность, очевидно, даже если он сам станет спорить с этим. Его песни, его богатые видеорядом - сумасшедшей мимикой и пластикой, всегда театром и были. Поэтому с премьеры "Лысого брюнета" таетр Мамонова в его новом качестве поклонники приняли без оговорок. ("Не въехавший" еще в это парень по старой привычке горланит во время действия: "Петр, танцуй!" - и его выталкивают из зала свои же, им нужна тишина.)
Как и в музыке своей, где простые мелодии нетрадиционно, экзотично аранжируются, так и во многом другом Мамонов и примитивен и уложнен одновременно. Ему, должно быть, забавна известная мысль о Чехове как о русском абсурджисте, и он "отбивает" сцены "Предложения" текстами, которые эту идею подтверждают или поясняют - будь то дневник отца и брата Чехова, отрывки из одиозного Ермилова или модного Рубинштейна. Но ему того мало, и тогда, -- "в лоб" - появляется Ионеско. Этой же смешанной, примитивно-затейливой логикой можно взяться объяснить название спектакля. Из пародии на водевиль Мамонов извлекает чеховскую мысль, важную для последующей драматургии, -- мысль о человеческой глухоте, о невозможности договориться. Он играет печальную историю о "нестыковке" персонажей, которая откладывает до лучших времен их более или менее гармоничное существование - как до лучшего расположения планет минувшей весной отложился вопрос "есть ли жизнь на Марсе", а если есть, то не такая же ли она там абсурдная.
В том, что происходит на сцене, не нужно исктаь театра профессионального - это театр низовой, площадный (куклы, его неизменный атрибут, у Мамонова появляются к концу спекталкля), это примитив - но блестящий и виртуозный. Что здесь сверхпрофессионально - так это лирическое самовыражение. Название спектакля могло быть каким угодно да и сценический материал тоже, потому что не изменился бы сам объект изображения - в любом случае это был бы, как и прежде, сам Петр Мамонов, все тот же "Петя, отец родной!" (произносится навзрыд), наш родной поэт, словами Артемия Троицкого - "русская народная галлюцинация".
