Интервью Статья из журнала `Classic Rock` №16 ноябрь 2002
Интервью Интервью с Блэки Лоулисом о выходе альбома Unholy Terror
Интервью Анкета мистера Блэки Лоулесса
Первые годы группы
The Crimson Idol: narration (повевствование к одноименному альбому)
Статья из журнала `Classic Rock` №16 ноябрь 2002
Хотя группу W.A.S.P. - одну из самых тяжелых «металлических» команд, вышедшую на свет из недр лос-анджелесского подполья в начале 80-х, и ее гитариста и лидер-вокалиста Блэки Лоулесса (Blackie Lawless) в наше время помнят куда больше за крутой сценический имидж (визжащие мотопилы и брезентовые рабочие рукавицы, летящие в публику, истекающие кровью куски сырого мяса, украшавшие сцену, «софт-порно» в виде полуобнаженной девушки, привязанной к станку для пыток), нежели за музыку, их альбом «Animal: Fuck Like A Beast» хорошо знаком поклонникам самого тяжелого экстрима.
Тем не менее, W.A.S.P. существуют уже двадцатый год, выпустив за это время под бессменным руководством Блэки примерно столько же дисков, среди которых в первую очередь привлекают дебют 1984 года "W.A.S.P.", а также «The Headless Children» и «Crimson Idol». Их последняя работа с не менее «оптимистическим» названием «Dying For The World» вышла в июне этого года на лейбле Metal-ls/Sanctuary.
—W.A.S.P. пришлось изрядно помотаться по гастролям. Что было самым необычным в списке требований, который вы предъявляли своим промоутерам?
— То, что могло бы нас всерьез заинтересовать, ни в какой список не включишь — это просто не имеет смысла. Если же говорить о земных материях, то моим горячим парням никогда не хватало женщин, поэтому их количество постоянно росло. В этих вопросах они всегда были профессионалами!
— Каков самый грязный трюк, который когда-либо пытался провернуть с тобой рекорд-лейбл или менеджмент?
— Это было в 1990 году — здесь, в Америке, когда мне пришлось вести переговоры с одним типом, который работал в Capitol. Это было что-то! Он постоянно мне врал. Мы просидели с ним почти час, и всё это время он вешал мне лапшу на уши — наобещал золотые горы с алмазами в придачу. В тот же день у меня была назначена встреча с моим менеджером Родом Смолл-вудом (Rod Smallwood) и Энди Тейлором (Andy Taylor) с лейбла Sanctuary, и за ленчем я поведал им о том, что мне там наплел этот тип. Род страшно удивился и сказал, что ему он говорил совершенно другое. А Энди нас послушал и говорит: «А то, что он посулил мне, абсолютно не совпадает ни с тем, ни с другим!»
— Самое удачное решение, принятое тобой за всю карьеру?
— То, что в октябре 1983 года я послушался Рода Смоллвуда и подписал контракт с Sanctuary. Если заглянуть в прошлое, то я могу назвать семь или восемь человек, которые на деле помогли мне стать тем, кто я есть. Спасибо им большое. И тем не менее я глубоко убежден, что своей карьерой целиком и полностью обязан Роду.
— Ты никогда не мечтал вернуться в прошлое и исправить старые ошибки? Если да, то, что именно?
— Видишь ли, на мой взгляд, все мы в ответе за свои поступки, совершенные от рождения вплоть до настоящего момента. И если тебе вдруг захотелось изменить свое прошлое, значит, ты перестал хорошо относиться к себе нынешнему. Как ни банально это звучит, но мы всю жизнь учимся на своих ошибках. Поэтому самое главное — сохранить способность извлекать из них пользу и не наступать на одни и те же грабли дважды.
— Какую из написанных тобой песен ты бы никогда не захотел услышать вновь?
— Я рассматриваю свое творчество как единое целое и не делю его на какие-то отдельные песни. Для меня это примерно то же самое, что взять песню, вырвать из нее какой-то один фрагмент и сказать: «А вот эта нота мне не нравится». К тому же не стоит забывать о том, что мы на сцене уже двадцать лет — тут и всех альбомов-то не упомнишь, а уж рассматривать под микроскопом какой-то конкретный сингл... Честное слово, не знаю. Я понимаю, что для раскрутки нового диска приходится вилять хвостом перед вашим братом-журналистом, но тем не менее я стараюсь быть максимально искренним.
— Что бы ты написал в анкете в графе «хобби и интересы»?
— Я собираю всевозможные спортивные реликвии — в основном, имеющие отношение к бейсболу, — хотя и бокс вниманием не обхожу. То же самое касается и The Beatles — я их страстный поклонник. Я вообще люблю окружать себя вещами, когда-то принадлежавшими великим людям, меня это очень подстегивает. Если ты придешь ко мне в студию, то увидишь и мои «золотые» альбомы, но в основном там вещи, принадлежавшие другим. В комнате, где я работаю над песнями, у меня восемнадцать битловских «платиновых» альбомов, но нет ни одного моего.
— Со сколькими поклонницами ты переспал за свою долгую и богатую событиями карьеру? С десятью... двадцатью... пятьюдесятью?
— Когда их количество перевалило за тринадцать сотен, я просто перестал вести подсчеты.
— Кем бы ты хотел быть, если бы не стал музыкантом?
— Наверняка подался бы в бейсбол — он стоит у меня на втором месте после музыки. Кстати, у меня была такая возможность после школы. Да-да, я серьезно показывал довольно неплохие результаты, к тому же у меня есть пара родственников, которые тогда были профессиональными игроками. Так что в нашей семье это что-то вроде наследственного вида спорта.
— Как, по-твоему — великими музыкантами рождаются или становятся?
— Это такое же ремесло, как работа плотника, пекаря или водопроводчика, и ты всегда имеешь возможность расти, оттачивать свое мастерство. Однако талант музыканта — это все-таки такая штука, с которой надо родиться.
— Продал бы ты душу дьяволу, предложи он выгодные условия?
— По-моему, я ему и так уже давно ее продал! Я, конечно, помню, что говорится по этому поводу в Библии: «Что ты выиграешь, если покоришь весь мир, но при этом потеряешь душу?» Всё правильно, тут и спорить нечего, но тот, кто об этом мечтает, так или иначе обязательно пойдет на такую сделку.
— В наше время имиджу придается все большее значение, а мы, как известно, не молодеем. Ты бы согласился напялить парик, если бы это понадобилось для продолжения карьеры?
— Тут мне крупно повезло — я пошел в своего деда. Когда он умер, — а ему было под семьдесят, — его шевелюра была в полном порядке, за всю жизнь ни одного волоска не потерял. А посему, прости Господи, не думаю, чтобы мне когда-нибудь понадобилась операция по пересадке волос или какая-нибудь там химиотерапия.
— В чем для тебя заключается самый худший аспект шоу-бизнеса?
— Трудный вопрос, потому что всё, что бы я ни сказал, можно воспринимать как жалобы на жизнь. Что ж, попробую ответить... Говорят, что у начинающего артиста лишь один шанс из миллиона заключить контракт с рекорд-лейблом. На самом же деле — еще меньше. Когда тебе удается проникнуть в эту индустрию, «вписаться в тусовку», ты начинаешь понимать, что из этих «счастливчиков», заключивших контракт, настоящего успеха — не говоря уже о том, чтобы заработать какие-то серьезные деньги — смогут добиться менее двух процентов.
— Каких успехов — в музыке или в какой-либо иной области — ты по-прежнему мечтаешь достичь?
— То, чем я занимаюсь — следствие заложенной во мне страсти к музыке. Пока это состояние во мне наличествует, пока просыпаешься утром, и тебе хочется поскорее засесть за работу, жизнь и так хороша, и это — самое главное. В этом году у нашей группы юбилей — нам вот-вот исполнится двадцать лет. Если бы, когда мы только начинали, меня спросили, рассчитываю ли я продержаться на сцене двадцать лет, я бы ответил, что был бы счастлив продержаться хотя бы двадцать месяцев. И когда самое трудное позади, ты можешь позволить себе слегка расслабиться и сказать: «А все-таки славно я потрудился!». Что уже само по себе является немалым достижением.
